В.A. Кочергина
Сведения по древнеиндийскому словообразованию содержатся, с большей или меньшей степенью полноты, в многочисленных санскритских грамматиках и в монографиях по санскриту. Как в старых, так и в сравнительно недавних работах[1] в основном представлено традиционное описательное словообразование с его чисто эмпирическими установками.
В современном теоретическом языкознании словообразование рассматривается как новая дисциплина, исследующая производные слова и возможности «словообразовательного моделирования как системно» организованной совокупности приемов и средств, связанных с построением… производных»[2] .
Такой подход придаёт исследованиям по словообразованию большой практический смысл. При изучении иностранного языка овладение так называемой «грамматикой словообразования» активизирует процесс речетворчества, а при работе с языком в его письменной форме помогает моделированию значения незнакомых производных».
Подобная возможность особенно привлекательна для санскрита‚ отличающегося богатством лексики и обилием средств морфологической деривации. Знание закономерностей системы словообразования позволило бы без словаря, самостоятельно моделировать значение не встречавшихся ранее слов древнеиндийских языков, Знание словообразовательных моделей санскрита помогло бы в овладении способами словообразования изучаемого современного языка, так как определённая часть словообразовательных моделей современных индийских языков составляют санскритские модели[3].
Исследование процессов деривации как взаимодействия лексических и грамматических морфем в линейных сочетаниях, не превышающих слово, подключает словообразование к морфологии, а предмет исследования — производное слово — определяет место словообразование в иерархически организованной системе языка.
Исходной единицей деривации на морфологическом уровне выступает полнозначный корень, что прекрасно осознавалось древнеиндийскими языковедами и нашло отражение как в древнеиндийской теории происхождения слов из корней (धातु), так и в структуре санскритских словарей, содержащих лексические морфемы—основы у имён и корни у глаголов.
Вторичную единицу деривации можно определить как видоизменение корня, удалённое от исходного корня на одну формальную операцию. Исследование вторичных единиц деривации показывает неоднородность средств их образования и различные цели процессов морфологической деривации. Как же разграничиваются эти процессы?
Известно противопоставление процессов словоизменения и словообразования. Совершенствование процедуры формального анализа слов, характерное для работ древнеиндийских грамматистов, а позже разрабатывавшееся в трудах Ф. Ф. Фортунатова и его последователей[4], приводит к заключению о наличии трёх процессов деривации — словоизменения, формообразования и словообразования. Такое разграничение не является общепризнанным и целесообразность его ставится под сомнение. Происходит это, возможно, потому, что разграничение трёх процессов деривации связано с типологическими особенностями языков и не во всех языках оно имеет силу. К тому же, как справедливо отмечается в одной из недавних работ по словообразованию, «в практике описания конкретного языка обособленное и раздельное представление указанных областей, насколько нам известно, последовательно никем не проводилось»[5].
Исследование процессов морфологической деривации в санскрите оказывается плодотворным как раз при раздельном представлении словоизменения, формообразования и словообразования, потому что статус формообразования в санскрите не вызывает сомнений.
Формообразование — это область морфологического основообразования, дающая представление о том, какой системой форм обладает слово как определённая часть речи. Так, для функционирования глаголов в формах словоизменения, например во временных или залоговых, необходимо предварительное образование определённой основы — основы настоящего времени, основы будущего времени, перфекта, аориста, основы пассива и некоторых других, к которым присоединяется(как вторичная) словоизменительная операция, т. е. присоединение словоизменительных морфем, в данном случае — различных типов личных окончаний. Компаративисты неоднократно писали о распределении имён и глаголов по основам как об особенности древних индоевропейских языков[6].
C точки зрения лингвистической семантики словоизменение и формообразование различаются по уровню грамматической абстракции.
При отграничении формообразования от прочих деривационных процессов к формообразованию следует, но нашему мнению, относить и так называемые производные глагольные образования санскрита, т.е. образование основ деноминативных, каузативных, интенсивных и фреквентативных глаголов. При этом мы исходим из того факта, что именно основы как носители определённых лексико-грамматических значений, а не тип окончаний характеризует эти производные глагольные образования[7].
Разграничение формообразования и словообразования опирается на разные функции этих деривационных процессов в языке. Формообразование функционирует на уровне морфологии и соотносится с парадигматикой языка, включается в учение о формах слова как определённой части речи. Функция словообразования выходит за рамки морфологии, это семантическая функция, выражение нового лексического значения. Результат словообразования — создание производного слова, поэтому словообразование тяготеет к лексике.
Словоизменение, формообразование и словообразование располагают в санскрите определённым набором способов их выражения. Признавая целесообразность разграничения и обоснованность для санскрита раздельного представления каждого из трёх процессов мopфологической деривации, обратимся к словообразованию.
Словообразовательными способами в санскрите являются префиксация, суффиксация, внутренняя флексия, способ ударения, редупликации и словосложение.
В настоящей статье будут рассмотрены некоторые аспекты префиксального словообразования в санскрите.
Префиксация выступает в нём единственным способом словообразования у глаголов и одним из словообразовательных способов у других частей речи. Префиксация как бы пронизывает всю лексическую систему санскрита. Своеобразие древнеиндийской префиксации заключается в том, что в тот период истории индийских языков, который мы исследуем, префиксы были «молоды». В ведийском языке выступали служебные слова, которые могли бы быть отнесены как к глаголу, так и к имени, стоящие в препозиции или постпозиции к нему. Например,
भद्रा अश्वा हरितः सूर्यस्य
चित्रा एतग्वा अनुमाद्यासः
नमस्यन्तो दिव आ पृष्ठमस्थुः
परि द्यावापृथिवी यन्ति सद्यः
bhadrā aśvā haritaḥ sūryasya
citrā etagvā anumādyāsaḥ
namasyanto diva ā pṛṣṭhamasthuḥ
pari dyāvāpṛthivī yanti sadyaḥ[8]
«Счастливые золотистые кони солнца
светлые, быстрые, сопровождаемые ликованием,
достойные почитания, вступили на поверхность неба.
Они обходят вокруг небо и землю за один день».
Если мы принимаем критерий разграничения служебных слов и морфем, предложенный Б. А. Успенским[9], то ā и pari — в данном случае — служебные слова.
Подобные служебные слова — превербы в грамматических трудах древнеиндийских языковедов упоминались как одна из четырех частей речи, называемая упасарга (upasarga)[10]. У Панини говорится क्रियाविशेषण उपसर्गः «kriyāviśeṣaṇa upasargaḥ»[11], т. е. «глагольным определением (является слово) «упасарга». Но это не наречие, не знаменательное слово, функция упасарга — уточнять значение глагола Древнеиндийские ученые называли .лексическую глагольную морфему वाचक vācaka, т. е. «говорящая, сообщающая», а слово упасарга называли द्योतक dyotaka — «высветляющая, проясняющая».
Слова упасарга представлены следующими служебными словами-превербами: ati-, adhi-, anu-, ара-, abhi-, ava-, ā-, ut-/ud-, up-, dur-/dus-/duṣ-/duḥ-, ni-, nis-/nir-, para-, pari-, pra-, prati-, vi-, sam-, su-. Каждое из этих слов имеет свой семантический тип значения, например, ut-/ud- «вверх», sam- «с, вместе», prati- «к», pari- «вокруг» и т. д. Наиболее обстоятельное описание слов упасарга содержит трактат Чандрогомина Тилака[12].
Мы наблюдали слова упасарга в памятниках на эпическом санскрите. Материалом исследования послужил язык поэмы Бхагавадгита (часть эпоса Махабхарата, датируемого VII в. до н. э. — II—III вв. н. э.)[13]. Для исторических сопоставлений привлекались отрывки из Ригведы[14] и тексты на среднеиндийских языках пракритах (из драм Калидасы).
Анализ языка Бхагавадгиты показал:
I. Упасарга в подавляющем большинстве случаев стали префиксами; ничтожно малая их часть функционирует как предлоги-послелоги (напр. prati — на II песню Бхагавадгиты один случай) ; это последнее наблюдение требует внесения поправок в текст грамматик, где упасарга трактуются как префиксы-предлоги[15].
II.Префиксы служат словообразовательным способом не только у глаголов (как это имеет место в других индоевропейских языках), но и словообразовательным способом имён существительных, прилагательных и наречий. Исходя из этого предварительного наблюдения в дальнейшем для характеристики производящей основы вводим оппозицию глагол — неглагол.
Префиксальные неглаголы распадаются на две большие и принципиально отличающиеся друг от друга группы:
I группа — неглаголы с префиксами в качестве последней ступени деривации. Здесь намечаются подгруппы с нетранспонирующими и транспонирующими префиксами. Оппозиция транспонирующие-нетранспонирующие префиксы отражает наличие или отсутствие способности префикса переводить производное слово в другую часть речи. Первая подгруппа производных образуется с нетранспонирующими префиксами — образование имени от имени. Например, некоторые термины родства: mātā «мать» — upamātā, vimātā «мачеха»; pati upapati «второй муж»; patnī «жена» — upapatnī, sapatnī «вторая жена».
Вторая подгруппа производных образуется с транспонирующими префиксами. Пример — многие философские термины[16]. К производным с транспонирующими префиксами должна быть отнесена часть слов авъяйибхава (avуaуībhava «ставшие неизменяемыми») . Например, prativanam «к лесу», anugaṅgam «вдоль Ганга» и т. п.
По индийской традиции авъяйибхава относятся к сложным словам, но в большинстве случаев по современным научным критериям представляют собой производное отымённое наречие в форме винительного падежа, образованное с транспонирующим префиксом. В группе префиксальных слов-неглаголов особенно хорошо просматриваются исходные значения упасарга. Вот, например, санскритские названия ветров: ā-vaha «ветер, дующий сюда»; ud-vaha «ветер, поднимающий пыль», т. е. дующий снизу вверх; pari-vaha «вихрь, смерч»; vi-vaha «ветер, раздувающий в разные стороны»; sam-vaha «ветер, сдувающий вместе»; prati-vaha — «встречный ветер».
Приведённые примеры дают представление о II большой группе префиксальных неглаголов—имён с префиксами в качестве первой, ранней ступени деривации, т.е. имена, в которых используются префиксальные производящие корни. Эта группа представлена существительными отглагольного происхождения: gam «идти», ā-gam «приходить» — āgam-ana «приход»; naś «проходить, исчезать», vinaś «уничтожать» — vinaś-ana «уничтожение». Подобные существительные, содержащие префиксы, удалены от корня на две формальные операции, из которых префиксальное словообразование является первой, более ранней операцией (2-я операция—суффиксальное словообразование: с помощью транспонируюшего суффикса -ana образовано существительное от производного глагола). Поскольку в отглагольных существительных сохраняются те же семантические отношения между корнем и префиксом, что и в производящем глаголе, эти существительные могут быть привлечены к исследованию определённых аспектов глагольной префиксации.
Переходим к изложению результатов наблюдения над префиксальными глаголами. Некоторые статистические данные: 1. Индекс префиксации глаголов в эпическом санскрите—приблизительно 30%. 2. Отношение префиксальных глаголов и префиксальных отглагольных имён, выражаемое в процентах, даёт отношение 34—35% K 66—65%, T.e. производных глаголов почти в два раза меньше, чем образованных от них имён существительных.
Обратимся к производным глаголам, рассматривая личные формы‚ причастия, деепричастия и инфинитивы. Понятно, что все префиксы глаголов — нетранспонирующие. Префиксальные глаголы по степени мотивированности их значения распадаются на три группы.
I группа, в которой значение производного глагола выводимо из значений корня и префикса. Такие глаголы составляют 60% от общего числа префиксальных глаголов. Префикс в них действительно «высветляет» значение корня. Корень обозначает конкретное действие, в частности движение. Это и понятно, так как слова упасарта передавали прежде всего пространственные отношения между актантами.
Материал даёт возможность сделать так много интересных наблюдений, что каждый префикс заслуживал бы особого рассмотрения. Рассмотрим лексические значения лишь нескольких префиксов, взятых в качестве примеров:
ā- — основной семантический тип значения «направленность действия к субъекту»: gam «идти» — āgam «приходить, приближаться», nī «нести» — ānī «приносить, принести», dā «давать» — ādā «взять, брать».
При наличии у глагола нескольких префиксов, префикс ā стоит всегда в контактном положении к корню.
pra—основной семантический тип значения «движение вперёд, начало действия». Модификации этого значения зависят от семантики глагольного корня: yā «идти» — pra yā «отправляться», vart «вертеться» — pravart «двигаться вперёд», sthā «стоять» —prasthā «прибывать» (o воде в океане);
ni- —основной семантический тип «движение назад, обратно, вниз»: vart «вертегься» — nivart «двигаться назад, возвращаться, исчезать», grah «схватывать, хватит» — nigrah «отвлекать» (напр., в предложении «чувства отвлечены от предметов чувств»), pat «падать» — nipat «падать вниз».
Интересна пара префиксов противоположной направленности:
sam- — основной семантический тип значения «с, вместе с», в зависимости от семантики глагола значение префикса варьируется — может быть движение в одну точку, центростремительное движение: gam«идти»- — saṃgam «сходиться», yam «держать» — saṃyam «держать со всех сторон, связывать» (напр., волосы), (ās «сидеть» — samās «сидеть вместе с кем-то» (Instr.), har «держать» — saṃhar «вбирать» (напр.,черепаха — конечности).
10% всех префиксальных глаголов составляют глаголы с префиксом sam—. Нередко sam- присоединяется к другому производному глаголу: sam-upa-sthā «приходить, вступать», sam-ā-gam «сходиться».
Префикс sam- при наличии другой приставки стоит в дистантном положении к корню.
Противоположен по значению префиксу sam- префикс vi-, передающий рассеивание, рассредоточение, движение в разные стороны, исчезновение: dru «бежать» — vidru «разбегаться в стороны», dar «рвать» — vidar «разрывать на части», yuj «связывать, соединять» — viyuj «освобождать».
С префиксом vi- образовано около 15% всех производных глаголов. Префикс vi- в случае наличия еще одного префикса стоит в дистантном положении по отношению к корню (как sam-).
II группу составляют префиксальные глаголы, близкие по значению непроизводному глаголу, т. е. лексическое значение префиксов в них выветрилось, побледнело. Они составляют примерно 30% всех производных глаголов. Подавляющее большинство таких случаев приходится на глаголы с отвлечённым значением, представленные несколькими семантическими подгруппами:
а) глаголы восприятия: īkṣ «смотреть» — nirīkṣ «смотреть, рассматривать»; śru «слушать» — abhiśru «слушать, воспринимать»;
б) глаголы, обозначающие состояние: tap «гореть, сгорать, страдать»— saṃtap «гореть, страдать, испытывать боль»; harṣ «радоваться» — saṃharṣ «радоваться, быть в восхищении»;
в) глаголы, обозначающие умственную деятельность: cint «думать» — saṃcint «думать, размышлять»; man «думать, считать» — saṃman «считать за» (с двойным винительным падежом);
г) глаголы речи: ah «говорить» —prāh «говорить, сообщать»; bhāṣ «говорить» — prabhāṣ «говорить, сообщать» и некоторые др.
K этой же группе производных относятся случаи, когда значение префикса как бы оказывается избыточным в соединении с глаголом определённой конкретной семантики (своеобразная синонимия префикса и корня), например, svaj «обнимать» — и то же parisvaj (pari — «кругом, вокруг»), diś «указывать» и то же upadiś, grah «хватать» и то же pratigrah.
III группа — производные глаголы, у которых префикс не сохраняет определённого, характерного для данного преверба значения, а производный глагол сильно отличается по значению от исходного непроизводного. Это 8-9% производных от ограниченного количества корней. Например: vid «знать» — āvid «приглашать; предлагать»; labh «брать» — ālabh «убивать»; vas «жить» — upavas «поститься» и т. п.
Ослабление или даже утрата непосредственной связи значения префикса со значением исходного слова упасарга, изменения и колебания значений префиксов в зависимости от семантики глагольного корня и актантов в предложении, развитие многозначности и омонимии префиксов — всё это способствовало в дальнейшем утрате сложившихся семантических противопоставлений, развитию асимметрии в системе глагольных префиксов, её усложнению.
Исследование префиксального глагольного словообразования позволяет прийти к выводу о том, что в практическом плане при обучении санскриту можно и необходимо знакомиться с основными семантическими типами префиксов при образовании производных от корней, обозначающих конкретное действие, особенно обозначающих движение (у нас это 1 группа производных глаголов). Это позволит правильно выводить новое значение производного глагола в 60% случаев без использования словаря.
В теоретическом отношении интересна историческая судьба санскритских префиксов. Поскольку индийские языки (по словам Сунити Кумар Чаттерджи) «выросли, образно говоря, в атмосфере санскрита»[17],то древнеиндийская префиксация перешла в составе слов tatsama в современный хинди. Но префиксация сохранилась только в системе имени. Некоторые нетранспонирующие префиксы даже сохранили свою продуктивность (напр. upa-, vi-, nis-/nir-).
Система же глагольной префиксации как способа словообразования производных отглагольных корней разрушается. Произошло это в рамках среднеиндийского периода в связи с кардинальными изменениями в области фонетики и обусловленной этим утратой морфологической прозрачности слов.
В современном хинди префиксация как продуктивный способ словообразования глагола исчезает.
Поступила в редакцию15.02.77
Вестник Московского университета, серия востоковедение. 1979
[1]См., напр: Renou L. Grammaire sanskriie, I—II. Paris, 1930; Pisani V. Grammatica del Antico Indiano. Roma, 1930—1933; Whitney W. D. A Sanskrit Grammar. Cambridge, Mass., 1950; Burrow T. The Sanskrit language. London, 1955 (русск. пер. М., 1976); Wackernagel J., Debrunner A. Altindische Grammatik. Göttingen, 1896—1954, Bd. I—III; Wackernagel J. Einleitung. Göttingen, 1957.
[2]Общее языкознание. М., 1972, C. 350.
[3]Cм.: Бархударов А. С. Санскритские элементы в современном литературном хинди.—В кн.: Хинди и урду. Вопросы лексикологии и словообразования. М. 1960.
[4]См.: Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды, т. I. М., 1956, с. 155 и далее.
[5]Кубрякова Е. С. O формообразовании, словоизменении, словообразовании и их соотношении — «Изв. АН СССР. Серия лит. и яз.», 1976, т. 35, №6, с. 515.
[6]См. напр.: Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М.—Л., 1938, с. 167, 170.
[7]См.: Кочергина В. А. Начальный курс санскрита. М., 1956, с. 87—90.
[8]Ригведа I, 115, 3, «Гимн Солнцу». Цит. по изд.: Aufrecht Th. Die Hymnen es Rigveda. Erster Teil; Drutte Auflage. Berlin, 1955, 5. 99.
[9] См: Успенский Б. А. Структурная типология языков. М., 1965, с. 98—102.
[10] Yaska, Nirukta, I, 1.
[11]Aṣṭādhyāyī I, 4, 59. Цито по изд.: «Pāṇini’s Grammatik», herausgegeben, übersetzt, eräutert und mit verschiedenen Indicies versehen von О. Böhtlingh. Leipzig, 1887.
[12] Тilаk Ch. Nipātāvyayopasargavṛtti. Trirupati, 1951.
[13] Mahābhārata. Calcutta, 1834—1839.
[14] По изданию, указанному в примечании 8.
[15] См., напр.: А Sanskrit Manual for High Schools by R. Antoine, Fifth Edition. Calcutta, 1963.
[16] Богатый материал собран в книге: Неimаnn В. The significance оf prefixes in Sanskrit philosophical terminology. London, 1951.
[17] Чаттерджи С. K. Введение в индоарийское языкознание. М.‚ 1977, с. 173.
Оставить комментарий