Как называли «жизнь» в Ригведе?

Т.Я. Елизаренкова

Как называли «жизнь» в Ригведе?

Тема жизни для Ригведы (далее — РВ) весьма существенна, потому что древнее ядро этого архаичного памятника (середина II тысячелетия до н.э.) составляют космогонические гимны [Кёйпер, 1986, с. 28 и ел.]. Космогония, возникновение вселенной и жизни во вселенной отражены в РВ в ряде мифов, но единого космогонического мифа в этом памятнике нет. Различаются (по Кёйперу) две стадии творения: первичная, когда из нерасчленённого хаоса бытие зарождается из не-бытия (X, 129), и вторичная, связанная с появлением бога Индры, который своими подвигами (убийством демона Вритры, запрудившего течение рек— Индра выпустил их течь к морю — I, 32; проломом горы Вала, из которой Индра выпустил спрятанных там коров — утренние зори и пр.) восстановил порядок в мире, где уже существовали горы, реки, коровы и т.д., создав дуальный космос (I, 6). Наряду с этим и вполне независимо демиургом, создателем неба, земли и всех живых существ, провозглашается Вишвакарман (viśvákarman — букв, «создатель всего») — X, 81 и 82. Другой космогонический вариант — жертвоприношение космического гиганта Пуруши (púruṣa— букв, «человек»), тело которого было расчленено и из разных его частей образовались элементы мироздания, живые существа, социальные группы общества ариев. Наконец, в гимне X, 121 творцом вселенной, господином подвижного и неподвижного мира провозглашается неизвестный бог— гимн построен в виде вопросов без ответа. По оглавлению-анукрамани, это бог Ка (букв, «кто?»). Нет никаких попыток свести воедино эти разные теории. Мало того, существует гимн X, 72, в котором просто перечисляются разные варианты космогонии.

На этом пёстром и неоднородном космогоническом фоне и следует рассматривать лексику, обозначающую «жизнь» в РВ.

Известно, что в ведийском языке подавляющее большинство всех существительных образовано от глагольных корней. Если обратиться к первичному сотворению мира (а о нём идёт речь прежде всего в поздней мандале X), то в первую очередь привлекает к себе внимание то, как употребляются в соответствующих гимнах глаголы бытия: as- «быть», «существовать» и bhū- «становиться», «возникать», «быть» (см. [Bohtlingk, I, с. 143; IV, с. 272-274]). Разница в значении между этими двумя глаголами хорошо пояснена в словаре Грассмана к РВ, где говорится, что для глагола bhū- бытие не воспринимается как нечто присущее субъекту, а как зависящее от обстоятельств, преходящее [Grassmann, 1955, с. 942]. Во многих же контекстах их значения совпадают.

В космогонических гимнах в центре внимания находится глагол as-\ bhū- явно принадлежит к периферии и употребляется обычно с наречиями-префиксами. Причастиями от as- кодируется важнейшая космогоническая оппозиция: sát- «сущее»: ásat- «не-сущее». На формах этого глагола построен центральный гимн о первичном творении. Вот начало его первого стиха X, 129, 1:

nā́sad āsīn nó sád āsīt tadā́nīṃ
«He было не-сущего, и не было сущего тогда».

Именно от этого глагола в РВ образовано одно из существительных, обозначающих «жизнь» — āsu- m. Во втором стихе этого гимна употребляется глагол an- «дышать»:

ā́nīd avātáṃ svadʰáyā tád ékaṃ
«Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно».

Корень an- входит в состав ещё одного названия «жизни» в РВ — prāṇa-. Что же касается глагола bhū-, то производные от него существительные имеют совсем другие значения: bhū- f. «мироздание», «место»; bhūman- n., bhūmi- f. «земля»; bhavya- adj. «теперешний», «будущий» и др.

Этимология существительного ásu— в настоящее время не вызывает сомнений. Это слово имеет авестийское соответствие ahu- «жизнь», «существование», и Б. Шлератом было доказано, что индоиранское *asu- «жизнь» происходит от глагола as- «быть», «существовать», а не от глагола an- «дышать», как считалось ранее [Schlerath, 1968, с. 142—153]. На интерпретацию Шлерата опирается в своём этимологическом словаре и Майрхофер [Mayrhofer EWA, I, с. 147].

Эта этимологическая мотивировка уточняет также семантику слова asu «жизнь», а не «жизненное дыхание», как считалось раньше и указывалось во многих словарях (ср. [Bohtlingk, I, с. 150; Monier-Williams, 1970, с. 121]). Из старых словарей только у Грассмана существительное asu- связывается с глагольным корнем as- «быть» [Grassmann, 1955, с. 155].

Семантика ásu-, по Шлерату, — это самое общее, не специфицированное представление о жизни, существование. Другие слова, входящие в состав семантического поля «жизни» в РВ, имеют иную семантическую мотивировку. Жизнь как дыхание представлено абстрактным и многозначным существительным ātman- и выражающим конкретный физический процесс рrāṇа-. Жизнь как повседневный процесс, как основа существования человека на земле выражается существительными, произведенными от глагола «жить» jīv-, jīvati-: jīvātu-, jīvana-, jīvita-. Жизнь как длительность, определённый срок — āyus-.

Далее следует попытаться установить, как эти слова функционируют в гимнах РВ и по каким признакам они отличаются друг от друга.

Существительное ásu- m. малоупотребительно в РВ. Оно встречается как самостоятельное слово в гимнах всего 10 раз, причём в фамильных мандалах только один раз (II, 22, 4), а девять раз в поздней части памятника— мандалах X и I [Lubotsky, 1997, I, с. 181]. Кроме того, оно встречается как первый член сложного слова типа tatpuruṣa: в прилагательном asutṛp- «похищающий жизнь» — два раза в мандале X, и в существительном ásunīti- f. букв, «уведение жизни», «препровождение существования» (в другой мир) — пять раз в мандале X. Таким образом, можно сказать, что слово asu- принадлежит прежде всего мандале X в РВ.

Существительное ásu- употребляется только в ед. числе. Его парадигма состоит из двух падежей: N. и Асс.

Вот примеры с N.:

I, 113, 16: úd īrdʰvaṃ jīvó ásur na ā́gād «Поднимайтесь! Живой жизненный дух нашёл на нас!» (гимн Ушас).

Значит, ásu это нечто, находящееся вне субъекта и способное охватить его. Если употреблён эпитет «живой», то, видимо, asu- бывает и неживым.

I, 164, 4: bʰū́myā ásur ásr̥g ātmā́ kvà svit «Где сила жизни земли, кровь и дыхание?»

Это гимн-загадка, вопросы без ответа. Здесь ásu- употребляется наряду с ātmán-. Существуют разные интерпретации этой строки. Важно, что ásu- противопоставляется ātmán’y. Высказывалось предположение, что здесь имеет место оппозиция духа без тела (ásu-) и тела (ātmán-) или того, что с ним связано (см. [Renou EYP, XVI, с. 89]).

X, 121, 7: táto devā́nāṃ sám avartatā́sur ékaḥ «Он возник из этого как единая жизненная сила богов».

Это космогонический гимн. «Он» — неизвестный бог (ka- букв, «кто?»), который создал вселенную. Подчеркивается, что ásu- —это единое, неспецифицированное понятие.

Примеры с Асc:

I, 140, 8: … eti nā́nadad । ásum páram janáyan jīvám ástr̥tam «Он идёт, громко ревя, порождая высшее существование, живое, несокрушимое».

«Он» — Агни, изображаемый как демиург. Asu- снова определяется эпитетом jīva-.

I, 182, 3: jurátam paṇér ásuṃ «Состарьте силу жизни скупца!»

Обращение к Ашвинам. Скупец тот, кто не приносит жертв богам.

II, 22, 4: yád devásya śávasā prā́riṇā ásuṃ । riṇánn apáḥ «(To), что силою бога ты пустил течь вперёд жизненную силу, пуская течь воды».

Речь идёт о подвиге Индры, убившем демона Вритру, который запрудил реки и создал тем самым хаос во вселенной. Asu- функционирует здесь в контексте вторичной космогонии и по форме уподобляется речной воде,

X, 12, 1: devó yán mártān yajátʰāya kr̥ṇván । sī́dad dʰótā pratyáṅ svám ásuṃ yán «…когда бог, побуждающий смертных приносить жертвы, усаживается как хотар, вновь обретая свою жизненную силу!»

Подразумевается Агни, который воспламеняется во время жертвоприношения после того, как тлел в виде золы. Букв, перевод: «вновь входя в своё жизненное состояние». У Рену: «retournant (ainsi) vers son propre etre-vital» [Renou EVP, XIV, с 9].

X, 14, 12: urūṇasā́v asutŕ̥pā udumbalaú | … | púnar dātām ásum adyéhá bʰadrám «… (два вестника Ямы) с широкими носами, похищающие жизнь, рыжеватые (?)… пусть они снова сегодня здесь дадут нам счастливую жизнь…!»

Это похоронный гимн, и речь идёт о двух псах царя мёртвых Ямы, которые бродя среди людей, выхватывают тех, кого надо переправить в царство мёртвых. Счастливая жизнь, как говорится далее, это возможность снова видеть солнце, т.е. оставаться в живых, а не умирать. Значит, лишившись asu-, человек жить не может.

X, 15, 1: ásuṃ yá īyúr avr̥kā́ r̥tajñā́s | té no avantu pitáro háveṣu «Кто, зная закон, беспрепятственно уш`л в жизнь духов, да помогут нам эти отцы в призывах!»

Данный контекст очень важен. Это тоже похоронный гимн, из которого ясно, что asu- бывает не только на земле и даёт возможность видеть солнце, но является также существованием умерших предков— «отцов», пребывающих в царстве Ямы. Перевод Рену: «qui s’en sont alles dans la vie (d’au dela)» [Renou EVP, XVI, с 125].

X, 59, 7 púnar no ásum pr̥tʰivī́ dadātu | púnar dyaúr devī́ púnar antárikṣam | púnar naḥ sómas tanúvaṃ dadātu… «Снова пусть дарует нам жизнь земля, снова— богиня-небо, снова— воздушное пространство! Снова пусть Сома дарует нам тело!…»

Интерпретаторы видят здесь противопоставление asu- и тела; asu-, по-видимому, является той жизнью, которая с телом не связана.

Употребляясь в Асе., asu- выражает два разных грамматических значения, свойственных этому падежу. Во-первых, asu- употребляется как прямой объект при переходных глаголах: pra ar- «приводить в движение», jan- caus. «порождать», dā- «давать», jur- «старить». Во- вторых, asu- обозначает цель, к которой направлено движение: asum i- «входить в asu-» (X, 12, 1 и X, 15, 1) — ср. соответствующую конструкцию с N., когда asu- «находит» (ā gā) на человека (I, 113, 16).

Эпитеты, определяющие ásu-, следующие: jīva- «живой» (2 раза), bhadra- «счастливый», para- «высший» и svá- «свой». Из них jīva- имплицитно предполагает, что ásu- может быть и mṛta- «мёртвым», точнее — связанным со смертью.

Именно этот признак становится очевидным в сложных словах, где asu первый член: asutṛp- «похищающий жизнь» и ásunīti- «препровождение существования (в другой мир)».

В X, 14, 12 (см. выше) это эпитет двух страшных псов царя мёртвых Ямы. Тёмен контекст гимна, посвященного Вишвакарману, где этот эпитет встречается тоже— X, 82, 7: nīhāréṇa prā́vr̥tā jálpiyā ca | asutŕ̥pa uktʰaśā́saś caranti «Скрытые туманом (и) шёпотом, бродят исполнители гимнов, уносящие жизнь».

Гельднер считает, что здесь подразумеваются жрецы, убивающие жертвенных животных, и поэтому, несмотря на исполнение гимнов, бродящие в тумане, т.е. не достигающие цели [Geldner, 1951, III, с. 265]. Рену интерпретирует иначе: это жрецы «qui se derobent le souffle (en recitant)» [Renou EVP, XV, с 171]. Точка зрения Гельднера кажется более вероятной, к тому же Рену исходит из значения asu- «дыхание».

В гимне, обращённом к Агни— убийце ракшасов, говорится следующее (X, 87, 14): párārcíṣā mū́radevāñ cʰr̥ṇīhi | párāsutŕ̥po abʰí śóśucānaḥ «Разбей пламенем сторонников глупых богов, сжигая тех, кто уносит жизнь!»

В этом контексте asutṛp- является эпитетом колдунов и демонов-ракшасов.

Ещё более интересным, но и более трудным, является сложное слово ásunīti- (букв. «уведение жизни»). Это слово встречается пять раз в мандале X [Lubotsky, 1997,1, с. 181]. Дважды оно засвидетельствовано в гимне к разным богам X, 59, который фактически продолжает предыдущий гимн— заговор на возвращение духа. В двух стихах этого гимна ásunīti- персонифицируется в виде богини, и к ней обращаются в Voc.

X, 59, 5: ásunīte máno asmā́su dʰāraya | jīvā́tave sú prá tirā na ā́yuḥ «О Асунити, удержи в нас дух, продли хорошенько нам жизненный срок, чтобы мы жили! » Или: «О (богиня), уносящая жизнь».

Контекст этот интересен ещё и тем, что в нём встречаются три названия жизни: ásu-, jīvātu- и āyus-.

X, 59, 6: ásunīte púnar asmā́su cákṣuḥ | púnaḥ prāṇám ihá no dʰehi bʰógam «О Асунити, снова вложи в нас здесь способность видеть, снова дыхание и наслаждение! »

Asu- здесь — это общая идея существования, a prāṇá конкретное физическое дыхание, связанное с телом. Гельднер в комментарии отмечает, что ásunīti- здесь персонифицирует богиню смерти [Geldner, 1951, III, с. 223].

Три остальные случая употребления этого слова относятся или к похоронным гимнам мандалы X, или связаны с темой питаров — умерших предков.

X, 12, 4: áhā yád dyā́vó ‘sunītim áyan | mádʰvā no átra pitárā śiśītām «Когда (наши) дни и светлые времена канут в небытие, пусть тогда наши родители придадут (нам) сил (своим) мёдом!»

Pitár- в двойств. числе означает родителей. Асc. ásunītim выражает цель при глаголе движения i-. Таким образом, человек «входит» как в ásu-, так и в áunīti-.

X, 15, 14: yé agnidagdʰā́ yé ánagnidagdʰā | mádʰye diváḥ svadʰáyā mādáyante |  tébʰiḥ svarā́ḷ ásunītim etā́ṃ… «Кто, сожжённый Агни, кто несожжённый Агни, посреди неба радуется поминальной жертве, — с ними (отправляйся) как самовластный повелитель в этот путь, уводящий от жизни!» (гимн к умершим предкам).

X, 16, 2: yadā́ gácʰāty ásunītim etā́m | átʰā devā́nāṃ vaśanī́r bʰavāti «Когда отправится он в этот путь, уводящий от жизни, то станет он подвластен богам» (гимн к Агни— погребальному костру). «Он» — умерший.

Синтаксическая конструкция с ásunīti- здесь та же, что и в предыдущем стихе.

Из проведённого анализа функционирования ásu- в гимнах РВ можно сделать некоторые выводы. Ásu- выражает самое общее, недифференцированное понятие жизни, или существования. Это существование не ограничивается жизнью на земле, но возможно и после смерти в мире предков. Это представление о жизни, связанное со смертью непосредственно. Ásu-, как и ásunīti-, выражает состояние, в которое можно войти— оно не находится внутри субъекта. Поскольку это состояние, оно нейтрально в отношении длительности («долго» или «коротко» в отношении ásu- неприменимы), ásu- не связано с телом.

Далее следует обратиться к словам, которые обозначают жизнь как жизненное дыхание, т.е. к ātmán- и prāná-.

Ātmán- является существительным мужского рода, которое употребляется только в единственном числе. Это слово необычно во многих отношениях. Оно имеет индоевропейскую этимологию и сопоставляется с древнесаксонским āthum, немецким Atem «дыхание», но в самом древнеиндийском языке не засвидетельствован глагольный корень, к которому восходило бы это существительное, так что семантическая мотивировка на синхронном уровне не ясна [Mayrhofer EWA, 1, с. 164].

Необычна форма этого существительного. Оно представлено двумя вариантами: ātmán- и tmán-, отражающими не слишком частый тип исторического чередования: а/- [Kuiper, 1942, с. 19 и сл.]. Между ними существует ярко выраженная тенденция к дополнительному распределению: ātmán- употребляется в прямых падежах (N. и Асc), a tmán- в косвенных. Встречается лишь одно нарушение этой тенденции — Асc. sg. tmánam- (с а вместо ā в корне) в I, 63, 8.

Семантика этого существительного тоже необычна. Ātmán-/tmán- является многозначным словом, и многозначность его почти доходит до энантиосемии. Существует сильно выраженная тенденция к дополнительному распределению значений по этим двум вариантам основы, но есть и её нарушения.

Слову ātmán- посвящена специальная статья Л. Рену «On the word ātmán» [Renou, 1952, с. 151—157], где коротко рассматривается эволюция значений этого слова в ведийский период. Данная статья опирается на идеи, высказанные Рену.

Ātmán- встречается в РВ 22 раза, из них 13 раз в поздних мандалах I и X, и только дважды в «фамильных» мандалах (VII, 87, 2 и VII, 101, 6) [Lubotsky, 1997, I, с. 247]. Вариант tmán- засвидетельствован гораздо чаще — 77 раз в разных частях памятника [Lubotsky, 1997,1, с. 607- 608]. В словарях эти два варианта основы даются обычно как разные слова [Bohtlingk, I, с. 167 и III, с. 45; Grassmann, 1955, с. 175-176 и 552 и др.], хотя они тесно связаны между собой и семантически.

Вся многозначность сосредоточена в варианте основы ātmán -. Варианту tmán — свойственно значение «персона», «личность», переходящее в значение рефлексивного местоимения «сам», «себя» и пр., и далее в ряде случаев эта основа функционирует как наречие или частица. Здесь tmán- рассматриваться не будет.

Существительное ātmán- только в одном из своих значений входит в семантическое поле «жизнь», сохраняя при этом свой специфический оттенок. Весь семантический объём значений этого слова в РВ таков: 1) дыхание; 2) дыхание жизни; 3) дух жизни, жизненный принцип; 4) сущность; 5) собственная персона, сам; 6) живое тело и др. Таким образом, в разных контекстах это слово может обозначать и душу, и тело, хотя в ряде случаев они бывают и чётко противопоставлены друг другу. Как говорит Рену в связи с материалом брахман (но это же можно отнести и к языку РВ), «…ātmán- не является единым и простым понятием. Это не тело, не персона, не душа, не дыхание, а нечто, участвующее во всех этих элементах. Это нечто, дополняющее данный элемент, как целое дополняет части…» [Renou, 1952, с. 156]. Свою статью об ātmán- Рену открывает утверждением: «Начиная с Ригведы слово ātmán- обозначает нечто, лежащее в основе „одушевлённого» характера живых существ», точнее, тех, которых ведийцы считали живыми [Renou, 1952, с. 151].

Как и ásu-, ātmán — связан с космосом — его образом является ветер, например, VII, 87, 2: ātmā́ te vā́to rája ā́ navīnot «Ветер — твоё дыхание шумит на просторе» (к Варуне) (также I, 34, 7; X, 92, 13; X, 168, 4). Считается, что, когда умирает человек, его дыхание должно уйти в ветер. Например, в гимне к Агни — кремационному костру (X, 16, 3) так обращаются к умершему: sū́ryaṃ cákṣur gacʰatu vā́tam ātmā́ «На солнце пусть пойдёт твой глаз, в ветер — дыхание!» Гельднер переводит «der Lebenshauch» и в комментарии отмечает, что в Атхарваведе в этой формуле ātmán- заменяется словом prāṇá- [Geldner, 1952, III, с. 147].

Синонимом ásu- ātmán- выступает в значениях «дыхание жизни», «дух жизни», «жизненный принцип». Вот некоторые примеры:

I, 115, 1: sū́rya ātmā́ jágatas tastʰúṣaś ca «Сурья — дыхание жизни движущегося и неподвижного (мира)».

Здесь имеет место формула, обозначающая мироздание.

VII, 101, 6: tásmin ātmā́ jágatas tastʰúṣaś ca «В нём жизненный дух движущегося и неподвижного (мира)» (о боге дождя Парджанье).

IX, 85, 3: ātméndrasya bʰavasi dʰāsír uttamáḥ «Ты сила жизни Индры, высшее питание» (к Соме).

Контекст, подтверждающий наряду с другими, что ātmán- находится внутри субъекта в отличие от ásu-.

X, 107, 7: dákṣiṇā́nnaṃ vanute yó na ātmā́ «Дакшина (?) добывает пищу, которая наше жизненное дыхание» (или «жизнь»).

Здесь вновь ātmán- отождествляется с пищей.

X, 97, 4: sanéyam áśvaṃ gā́ṃ vā́sa | ātmā́naṃ táva pūruṣa «Я хочу добыть коня, корову, одежду— (и) твой жизненный дух, о человек!»

Этот гимн — образец белой магии в духе заговоров Атхарваведы. Он обращён к целебным растениям, с помощью которых исцелитель хочет вернуть жизнь больному и заработать вознаграждение.

Употребление слова ātmán- в других значениях выводит его за пределы семантического поля «жизнь». Следует только отметить особо случаи употребления ātmán- в значении «персона» и в роли рефлексивных местоимений, находящихся на периферии его семантики (это основные значения tmán -). Например, I, 73, 2: …yáḥ… | ātméva śévo didʰiṣā́yyo bʰūt «…кто дорог, как собственная личность, (его) следует удержать».

Это говорится о восхваляемом боге Агни. Гельднер переводит здесь ātmā́ как «lieb wie das eigene Selbst» [Geldner, 1951,1, с 96], Рену как «comme (l’est) le soi (pour la personne humaine)» [Renou EVP, XII, с 19]. Или другой пример, когда Индре предлагают пить сому IX, 113, 1: bálaṃ dádʰāna ātmáni «вбирая в себя силу». Такие контексты не оставляют сомнения в том, что ātmán- находится внутри соответствующего субъекта.

Кстати, субъектом, обладающим ātmán’ом могут быть боги, люди, земля, обожествляемый конь, жертва и даже болезнь yákṣma-. Ср. X, 97, 11: ātmā́ yákṣmasya naśyati | purā́ jīvagŕ̥bʰo yatʰā «Жизненный дух чахотки исчезает, как перед ловчим живых» (заговор на исцеление от болезни с помощью трав).

Значение «жизнь» ātmán- выражает, входя в состав сложных слов в качестве первого или второго члена. Один раз встречается слово ātmandā́- «дающий жизнь».

X, 121, 2: yá ātmadā́ baladā́ yásya víśva | upā́sate praśíṣaṃ yásya devā́ḥ «Кто дающий жизнь, чей приказ все принимают, чей (приказ признают) боги».

Другое сложное слово śatā́tman- «имеющий сто жизней» засвидетельствовано три раза.

I, 149, 3: sū́ro ná rurukvā́ñ cʰatā́tmā «…светящий, как солнце, имеющий сто жизней» (об Агни).

X, 33, 9: ná devā́nām áti vratáṃ śatā́tmā caná jīvati «Сверх закона богов не проживет и тот, у кого сто жизней».

IX, 98, 4: índo sahasríṇaṃ rayíṃ | śatā́tmānaṃ vivāsasi «…о сок сомы, ты хочешь добыть тысячное богатство, состоящее из ста жизней».

Следует отметить, что основа tmán-, встречающаяся всего один раз в составе сложного слова, тоже обозначает жизнь.

VIII, 2, 38: .. śrávaskāmam purutmā́nam | káṇvāso gātá vājínam «…любящего славу долгожителя, о Канвы, воспойте приносящего награду!»

Речь идёт об Индре, а буквальный перевод эпитета purutmán «имеющий много жизней».

Число прилагательных — эпитетов, определяющих ātmán-, невелико. Это śeva- «дорогой», «любимый», priyá- «милый» (а также «собственный»), pūrvyá- «прежний», «древний» и sárva- «весь», «целый».

Если применить к существительному ātmán- те критерии, по которым характеризовалось существительное ásu-, то можно сказать следующее. Ātmán- выражает специфическое представление о жизни — это жизненное дыхание, жизненный принцип. Как и ásu-, ātmán- связан с космосом. В отличие от ásu- ātmán- не связан со смертью и загробным миром. Ātmán- находится внутри субъекта, в него нельзя войти, как в ásu-. Как и ásu-, ātmán- нейтрален в отношении длительности. В отличие от ásu- ātmán- связан с телом и в отдельных случаях просто отождествляется с телом.

Существительное prāṇá- m. встречается в РВ всего пять раз, из них один раз в «фамильной» мандале (III, 53, 21), а остальные четыре раза— в поздней части памятника [Lubotsky, 1997, И, с. 947-948]. Оно произведено от глагола an-, ániti «дышать» с префиксом pra «вперёд», «прочь». В словаре Бётлинга его значение объясняется так: «дыхание; в узком смысле — воздух, который вдохнули, в широком — дыхание жизни вообще, дух жизни, орган жизни» [Bohtlingk, IV, с. 183]. Таким образом, семантическая мотивировка — жизнь как дыхание — та же, что и у ātmán’a, но только здесь ситуация гораздо проще: нет ни той многозначности, ни формальных сложностей. К тому же материал РВ очень скуден.

Авторы гимнов — риши отчётливо осознавали этимологию этого слова, играя на ней:

X, 189, 2: antáś carati rocanā́ | asyá prāṇā́d apānatī́ «Она движется между светлыми пространствами, вдыхая (жизнь) из его выдоха».

«Она» — Ушас, «его» — Сурьи, т.е. солнца. Комментируя это место, Рену говорит, что Ушас и Сурья рассматриваются здесь как совокупное дыхание мироздания [Renou EVP, XV, с. 13], что свидетельствует о связи prāṇá- с космогонией.

В «Пуруша-сукте» в космогоническом контексте prāṇá- называется среди функций и частей тела космического гиганта, из которых возникли разные элементы вселенной.

X, 90, 13: candrámā mánaso jātáś
cákṣoḥ sū́ryo ajāyata |
múkʰād índraś cāgníś ca
prāṇā́d vāyúr ajāyata ||

«Луна из (его) духа рождена, из глаза солнце родилось, из уст — Индра и Агни, из дыхания родился ветер».

Этот контекст, с одной стороны, подтверждает, так сказать, физический характер prāṇá-, и с другой — связь этого понятия с космосом. В другом контексте— X, 59, 6 (см. выше), где богиню Смерти — ásunīti- просят продлить жизнь, prāṇá- также упоминается наряду с cákṣuḥ.

I, 66, 1: ā́yur ná prāṇó nítyo ná sūnúḥ «.. .дыхание жизни, как жизненная сила, близкий, как сын».

Это характеристика Агни, перечень развёрнутых эпитетов. Привлекает внимание употребление двух названий жизни в одном контексте. Перевод Рену таков: «…souffle-anime comme la vie (meme), intime comme (Pest) un fils» [Renou EVP, XII, с 13].

III, 53, 21: yám u dviṣmás tám u prāṇó jahātu «…а кого ненавидим мы, пусть покинет его дыхание!»

Prāṇá- употребляется здесь в известной ведийской формуле, выступая как синоним слова «жизнь». Ср. обычный вариант этой формулы: «Убей того, кто нас ненавидит, убей того, кого ненавидим мы!»

По своей семантической мотивировке (жизнь как дыхание) и по набору дифференциальных признаков prāṇá- и ātmán- вместе противостоят ásu-. В отличие от ásu- они характеризуются тем, что связаны с телом: ātmán- как абстрактная субстанция, находящаяся внутри тела, и одновременно как духовно-физическая суть субъекта; prāṇá- как одна из анатомических функций тела, орган жизни.

Существительные, произведенные от корня jīv- «жить», малоупотребительны в РВ: jīvā́tu- f. — 12 paз, jīvana- n. — 2 раза и jīvitá- n. — 2 раза [Lubotsky, 1997, I, с. 569]. В древней «фамильной» мандале употребляется один раз jīvā́tu- (VI, 47, 10), а остальные формы встречаются преимущественно в самых поздних частях памятника— мандалах X и I. От рассмотренных ранее обозначений жизни они отличаются категорией рода: если ásu-, ātmán- и prāṇá- существительные мужского рода, то jīvā́tu- — женского, а jīvana- и jīvitá- — среднего рода.

Все эти существительные от корня jīv- выражают жизнь как реальное физическое понятие, не связанное с космосом. Поскольку жизнь представлялась ведийцу как возможность видеть солнце (о чём в РВ говорилось не раз), риши обращаются за жизнью к солярным божествам, например, к Ушас (I, 48, 10): víśvasya hí prā́ṇanaṃ jī́vanaṃ tvé | ví yád ucʰási sūnari «Ведь дыхание и жизнь всего — в тебе, когда ты светишь, о прекрасная!»

Или об Агни, ярко пылающем, который, стремясь на простор, словно бежит от бессмертия, в X, 176, 4 говорится: devó jīvā́tave kr̥táḥ «(Этот) бог создан для жизни».

Жизнь на земле неоднократно противопоставляется смерти. Это может быть эксплицитная оппозиция, т.е. с непосредственным упоминанием смерти. Например:

X, 60, 8: yátʰā yugáṃ varatráyā
náhyanti dʰarúṇāya kám |
evā́ dādʰāra te máno
jīvā́tave ná mr̥tyávé
‘tʰo ariṣṭátātaye ||

«Как ярмо ремнём привязывают, чтоб оно держалось, так я удерживаю твой дух — для жизни, не для смерти, а также для невредимости».

Пады c-d-e повторяются также как рефрен в двух следующих стихах, тоже посвящённых возвращению к жизни жреца Субандху.

I, 91, 6: tváṃ ca soma no váśo | jīvā́tuṃ ná marāmahe «Если ты, Сома, захочешь, чтобы мы жили, мы не умрём!»

Букв, перевод «захочешь нашей жизни».

Та же оппозиция может быть выражена имплицитно. Например:

VI, 47, 10: índra mr̥ḷá máhyaṃ jīvā́tum icʰa «О Индра, помилуй! Пожелай мне жизни!»

Подразумевается: а не смерти.

Понятие жизни, как его выражают существительные от глагольного корня jīv-, включает в себя компонент длительности, т.е. она измерима в отличие от ásu-, ātmán — и prāṇá-. Например:

I, 94, 4: jīvā́tave prataráṃ sādʰayā dʰíyó «Чтобы мы дольше жили, веди прямо к цели (наши) молитвы!» (к Агни).

Х, 59, 5: ásunīte máno asmā́su dʰāraya | jīvā́tave sú prá tirā na ā́yuḥ «О Асунити, удержи в нас дух, продли хорошенько нам жизненный срок, чтобы мы жили! » Или: «О (богиня), уносящая жизнь».

Контекст этот интересен тем, что в нём употребляются три слова, обозначающие жизнь: ásu-, jīvā́tu-, ā́yus-. Здесь ásu- — общая, абстрактная идея жизни, jīvā́tu- — реальная жизнь на земле, a ā́yus- — реальная жизнь в измерении, срок жизни. Следует отметить, что в дательном падеже значение существительных от корня jīv- близко к инфинитивному.

Эти существительные в отдельных контекстах могут иметь социальную коннотацию— «способ жизни», «образ жизни» и тогда слово употребляется во множественном числе. Таково значение слова jīvitá- (субстантивированное причастие от jīv-).

I, 113, 6: vísadr̥śā jīvitā́bʰipracákṣa | uṣā́ ajīgar bʰúvanāni víśvā «Чтобы видны были различные образы жизни, Ушас пробудила все существа».

Рену переводит: «les (modes d’) existence divers» [Renou EVP, III, с. 43].

IV, 54, 2: ā́d íd dāmā́naṃ savitar vy ū̀rṇuṣe | ‘nūcīnā́ jīvitā́ mā́nuṣebʰyaḥ «А потом, о Савитар, ты раскрываешь дар для людей — последовательные способы жизни».

В комментарии Рену отмечает, что a nūcīnā́- здесь должно соотноситься с социальными типами жизни [Renou EVP, XV, с. 22].

Материальные коннотации засвидетельствованы у слова jīvā́tu- в ед. ч.

VIII, 47, 4: yásmā árāsata kṣáyaṃ | jīvā́tuṃ ca prácetasaḥ «Кому прозорливые (боги) даровали жильё и средства к жизни…»

Подводя итог, можно сказать, что существительные с корнем jīv-, обозначающие жизнь, в целом вместе противопоставлены существительным той же семантики, но иной структуры. Они обозначают ту жизнь, которая связана с реальным земным существованием и противопоставлена смерти. К космосу эта жизнь не имеет отношения. Она рассматривается как длительная и поддается измерению. Она не связана ни с дыханием, ни специально с телом. Зато эта жизнь может иметь социальные коннотации.

К семантическому полю жизни в РВ принадлежит также слово ā́yus- (редкий вариант — ā́yu-). Это слово, которое значит «жизнь», «сила жизни», «срок жизни», имеет хорошо установленную индоевропейскую этимологию. Оно сопоставляется с др.-греч. αἰών «время жизни», «время», «длительность», лат. aevum «век», «время жизни» и др. и, конечно, имеет ряд авестийских параллелей, как āiiu «жизнь», «время жизни» и пр. [Mayrhofer EWA, I, с. 171-172]. Как видно из этимологических сопоставлений, основным компонентом исходной праформы была протяжённость жизни, её        длительность, и это значение чётко прослеживается в слове ā́yus- в РВ.

Ā́yus- принадлежит к числу довольно употребительных слов в РВ. В качестве самостоятельного слова оно встречается в гимнах 95 раз, как в поздних, так и в «фамильных» мандалах, и 10 раз в составе сложных слов. Парадигма его падежей представлена формами как ед., так и мн. числа— первые значительно преобладают (ед. число — 86 раз, мн. число— 9). Нужно напомнить, что все остальные обозначения жизни употреблялись только в ед. числе.

Значение «жизнь» или «сила жизни»— то, которое в словарях обычно называется первым,— у ā́yus- засвидетельствовано редко. Именно в этом значении ā́yus- можно было бы заменить каким-нибудь синонимом из семантического поля жизни. Вот некоторые примеры.

III, 1,5: śocír vásānaḥ páry ā́yur apā́ṃ | śríyo mimīte br̥hatī́r ánūnāḥ «Одеваясь в пламя (и) жизненную силу вод, он создает свою высокую, совершенную красоту» (об Агни).

X, 27, 7: ábʰūr v aúkṣīr vy ù ā́yur ānaḍ «Ты возник и возрос, и достиг жизненной силы» (к Индре).

IV, 58, 11: dʰā́man te víśvam bʰúvanam ádʰi śritám | antáḥ samudré hr̥dy àntár ā́yuṣi «На тебя как на основу опирается всё мироздание в океане-сердце, в силе жизни».

Главное же значение слова ā́yus- в РВ— это «жизненный срок», «долгая жизнь». Здесь нужно сказать несколько слов о представлениях о долготе жизни в РВ. Ведийцы считали, что нормальный, установленный богами срок жизни для человека — это сто лет. О соблюдении этого срока они и просили богов, например Варуну.

II, 27, 10: śatáṃ no rāsva śarádo vicákṣe | ‘śyā́mā́yūṃṣi súdʰitāni pū́rvā «Даруй нам увидеть сто осеней! Мы хотим достигнуть хорошо установленных прежних жизненных сроков!»

Этот установленный богами срок жизни могли прервать различные непредвиденные обстоятельства, в том числе 101 болезнь (101 — неблагоприятное число). И тогда ведийцы просили своих богов продлить им жизненный срок до нормы. В языке это передается конструкцией: ā́yuḥ prá tar- «продлить жизненный срок», «протянуть жизненный срок». Глагол prá tar- в разных временах и наклонениях управляет вин. падежом ā́yus, и эта конструкция засвидетельствована в РВ 31 раз с ā́yus- в ед. числе (всего Асе. sg. ā́yus встречается 75 раз) и 4 раза во мн. числе (всего Асе. pl. ā́yūṃṣi засвидетельствован 9 раз). Остальные падежи представлены немногочисленными формами (глагол prá tar- с ними также употребляется).

Вот некоторые примеры.

I, 89, 2: devā́ na ā́yuḥ prá tirantu jīváse «Боги да продлят нам срок — чтобы (мы) жили!»

VIII, 79, 6: prém ā́yus tārīd átīrṇam «Пусть продлит он еще не прожитый срок жизни!» (к Соме).

IV, 39, 6 (= I, 25, 12; X, 186, 1): prá ṇa ā́yūm̐ṣi tāriṣat «Пусть продлит он наши жизненные сроки!» (к обожествленному коню Дадхикравану)

и др.

Тот же глагол в конструкции с другими падежами:

IV, 12, 6 (= X, 126, 8): prá tāry agne prataráṃ na ā́yuḥ «Да продлится дальше, о Агни, наш срок жизни!» — с N.

I, 119, 6: prá dīrgʰéṇa vándanas tāry ā́yuṣā «Вандане продлили жизнь с помощью долгого срока» — с I.

X, 100, 5: bŕ̥haspate pratarītā́sy ā́yuṣaḥ «О Брихаспати, ты продлитель срока жизни» — с G.

Из других глаголов, управляющих Асc. от ā́yus-, наиболее часты глагол aś — «достигать», глаголы давания: dhā — «наделять», dā — «давать», rā — id.; vṛdh- «увеличивать», kar- «создавать». Например:

X, 85, 42: víśvam ā́yur vy àśnutam «Достигните вы вдвоем полного срока жизни!» (Свадебный гимн).

VII, 80, 2: eṣā́ syā́ návyam ā́yuḥ dádʰānā | gūḍʰvī́ támo jyótiṣoṣā́ abodʰi

«Это она, дающая новый срок жизни, Ушас пробудилась, сокрыв мрак светом».

III, 62, 15: asmā́kam ā́yur vardʰáyann |…| sómaḥ sadʰástʰam ā́sadat «Увеличивая срок нашей жизни, Сома уселся на (своё) место».

X, 51, 7: kurmás ta ā́yur ajáraṃ yád agne «Мы готовим тебе (тот) срок жизни, который не стареет, о Агни» («мы» — боги) и др.

Наконец, есть группа глаголов, которые значат портить, повреждать срок жизни: muṣ- «отнимать», riṣ- «повреждать», jar- «старить», mi- «уменьшать», tap- «сжигать». Например:

I, 24, 11: úruśaṃsa mā́ na ā́yuḥ prá moṣīḥ «О ты с широкой славой, не отними у нас срок жизни!» (к Варуне).

III, 49, 2: pr̥tʰujráyā aminād ā́yur dásyoḥ «Широко продвигающийся, он уменьшил срок жизни дасью» (об Индре).

VII, 104, 15: adyā́ murīya yádi yātudʰā́no ásmi | yádi vā́yus tatápa pū́ruṣasya «Я умер бы сегодня же, если б был колдуном или если б сжёг срок жизни человека!» и др.

Эти примеры говорят о том, что ā́yus-  — это понятие, находящееся вне человека, его назначают боги, и его легко можно лишиться. К космогонии это понятие не имеет никакого отношения.

Существительное ā́yus- определяется рядом эпитетов, причем некоторые из них часто повторяются и могут считаться постоянными. Это прежде всего прилагательное dīrgʰá- «долгий», встречающееся также в составе сложных слов вместе с ā́yus- (как эпитет засвидетельствовано в РВ 10 раз и имеет параллели в Авесте), а также víśva- «весь» (8 раз), návya- «новый» (4 раза) и др.

Вот некоторые примеры:

I, 96, 8: draviṇodā́ rāsate dīrgʰám ā́yuḥ «Пусть даритель богатства (нам) даст долгий срок жизни!»

VIII, 18, 18: tucé tánāya tát sú no | drā́gʰīya ā́yur jīváse … kr̥ṇótana «Прекрасно создайте нашим детям и внукам этот более долгий срок жизни!» (к Адитьям).

VIII, 31, 8: putríṇā tā́ kumāríṇā | víśvam ā́yur vy àśnutaḥ «С сыновьями и детьми эти двое достигают полного срока жизни» (жертвователь и его жена).

Рену в комментарии понимает kumārín- как «dotes de filles» [Renou EVP, XVI, с. 118], хотя дочери в РВ в отличие от сыновей никогда не принимались во внимание.

I, 10, 11: návyam ā́yuḥ prá sū́ tira «Продли (нам) побольше новый срок жизни!»

Семантика этих эпитетов подчёркивает важность количественной характеристики понятия ā́yus-, его протяжённости, чего не было у остальных названий жизни в РВ.

Существительное ā́yus-/ā́yu- входит в состав ряда сложных слов — прежде всего сочетаний с основой dīrgʰá- и производных от основы этих сложных слов. Один раз встречается V. от основы dīrgʰāyu- при обращении к Индре: «О долголетний!» (VIII, 70, 7). От основы прилагательного образовано существительное абстрактным суффиксом  tvá- — dīrgʰāyutvá- «долголетие», которое один раз употреблено в одном контексте с ā́yus-:

VIII, 59, 7 (Valakhilya 11): dīrgʰāyutvā́ya prá tirataṃ na ā́yuḥ «Продлите нам срок жизни для долголетия!» (к Индре и Варуне).

Ещё один случай употребления — X, 62, 2. В V, 18, 3 Агни определяется эпитетом dīrgʰā́yśocis- «с пламенем, дающим долгую жизнь» (сложное слово из трёх основ вообще не характерно для РВ).

Наконец, три раза употребляется сложное слово dīrghā́yus- «долголетний» (IV, 15, 9 и 10, X, 85, 39). Один раз засвидетельствован его антоним — kṣitā́yus- «имеющий иссякший срок жизни»:

X, 161, 2: yádi kṣitā́yur yádi vā páreto | yádi mr̥tyór antikáṃ nī̀ta evá… «Если у него иссяк срок жизни или если он ушёл (туда) — если даже предстал перед лицом смерти…» (заговор против болезни).

Семантика сложных слов, образованных от основы ā́yus-/ā́yu- уточняет количественную характеристику этого названия жизни.

В целом следует сказать, что специфика ā́yus- при выражении жизни заключается в длительности, в измеримости. Это прежде всего долгий жизненный срок. Ā́yus- представляет собой абстрактное понятие, не связанное с телом. Это название жизни не связано также с космосом. Ā́yus — находится вне соответствующего субъекта. Ā́yus соотносится с загробным миром. Реальная жизнь — jīvātu- происходит в рамках, установленных ā́yus’ом.

Как показывает проведённое исследование (пусть даже всего лишь в первом приближении), семантическое поле «жизни» в РВ оказалось обширным и неоднородным. Жизнь определяется в связи с космосом и вне его; оппозиция со смертью может быть ярко выражена, а может быть и нейтрализована; связь с телом может существовать, а может и отсутствовать и т.д. Это даёт основания черпать материал из РВ самым различным развившимся позднее философским школам с их концепциями жизни.

Автор статьи: доктор филологических наук Татьяна Яковлевна Елизаренкова
Статья опубликована: Smaranam. Сборник статей памяти Октябрины Фёдоровны Волковой.

Литература

Кёйпер, 1986 — Кёйпер Ф.Б.Я. Труды по ведийской мифологии. М.

Böhtlingk— Böhtlingk О. Sanskrit-Wörterbuch in kürzerer Fassung. Th. 1-7. St.-Petersburg, 1879-1889.

Geldner, 1951 — Geldner K.F. Der Rig-Veda aus dem Sanskrit ins Deutsche übersetzt. Th. 1-3. Cambridge, Mass., 1951 (Harvard Oriental Series. Vol. 33-35).

Grassmann, 1955 — Grassmann H. Wörterbuch zum Rig-Veda. 3. Aufl. Wiesbaden, 1955.

Kuiper, 1942 — Kuiper F.BJ. Notes on Vedic Noun-inflexion. Amsterdam, 1942.

Lubotsky, 1997 — Lubotsky A. A Ṛgvedic Word Concordance. Pt I—II. New Haven, 1997.

Mayrhofer EWA— Mayrhofer M. Etymologisches Wörterbuch des Altindoarischen. Bd. I—III. Heidelberg, 1986-2001.

Monier-Williams, 1970— Monier-Williams M. A Sanskrit-English Dictionary. Oxf., 1970 (1st ed.;1899).

Renou, 1952 — Renou L. On the Word ātmán. — Vāk. 1952, vol. 2, с 151-157 (=Renou L. Choix’ d’etudes indiennes. Reunies par N. Balbir et G.-J. Pinault. P., 1997, с. 877-883).

Renou EVP — Renou L. Etudes vediques et pāṇineennes. T. I-XVII. P., 1955-1969.

Schlerath, 1968 — Schlerath B. Altindisch asu-, Awestisch ahu- und ähnlich klingende Wörter. — Pratidānam. Indian, Iranian and Indo-European studies. Presented to F.BJ. Kuiper on his 60th birthday. The Hague, Paris, 1968, с. 142-153.